Ирина Хиенкина в предыдущем номере «КП» и в «Серебряной шпоре» уже познакомила нас с двумя петербургскими манежами: Конногвардейским и Михайловским — кавалерийским и придворным. А теперь Вам предстоит узнать о частном манеже, а более — о его хозяине и создателе.

ДЖЕНТЛЬМЕН ОТ КАВАЛЕРИИ

Печально, но факт: благодаря Александру Дюма и Морису Дрюону мы намного лучше знаем французскую историю, чем собственную — прекрасно разбираемся в Людовиках и Карлах, герцогах Бургундских и Орлеанских. Но о семье, которая 300 лет вершила судьбы нашей страны, знаем очень мало. Ну Екатерина (вроде бы две?), два Николая, два Александра (или всё-таки три? Точно, три), Анну Леопольдовну вообще путаем с Анной Иоановной. А уж эти братья, сестры, кузены, кузины... Браки какие-то морганатические, не сказать чего хужей...

Вот и я долгое время путала героя своего нынешнего повествования с его же собственным сыном, благо оба Николаи Николаевичи. И вообще представляла его этаким «поручиком Ржевским» царских кровей — добрым малым, лихим кавалеристом, поклонником Венеры и Бахуса — неплохим, но немножко недалеким парнем, подобно вышеназванному герою популярных в среде конников анекдотов.

Так бы, наверное, всё и осталось, если бы не судьба, постоянно напоминающая мне об этом, умершем уже более 100 лет, назад человеке. Любимое место одиноких верховых прогулок — парк Александрия, недалеко от Коттеджа, где прошло детство Великого князя. Конюшня наша — возле Собственной дачи его августейшего брата, Александра II. Чуть было не поселились наши кони в Знаменке — загородной резиденции моего героя (на одном из субботников мы даже нашли в земле двора Конюшенного корпуса две насквозь проржавевшие подковы, очень небольшие, впору только нашим текинцам). Пишу статью про стипль-чез — Красносельские скачки курирует Николай Николаевич, про Михайловский манеж — возле него был открыт памятник Великому князю... И таких совпадений множество, поневоле заинтересуешься.

И оказалось, что человеку этому при том, что действительно был он и лихим кавалеристом, и поклонником прекрасного пола, да и прочих земных утех не чурался, совсем не подходит повешенный мною ярлык. Впрочем, судите сами.

Третий сын императора Николая I родился 27 июля (8 августа) 1831 года в Царском селе. Это был крупный и здоровый младенец. Уже в день появления своего на свет он был назначен шефом лейб-гвардии Уланского полка и зачислен в лейб-гвардии Саперный батальон. Первые шесть лет своей жизни провел он в Петергофе, где часто сопровождал отца на смотрах войск и учениях.

Образование получил блестящее. Для занятий математикой, физикой, богословием, географией, мировой и отечественной историей к августейшим детям приглашали известных профессоров. Наиболее одаренным из братьев был средний — Константин, система обучения и экзаменов была разработана специально для него, но другим детям никаких скидок не делали. Мальчики занимались также языками, гимнастикой, фехтованием, танцами, конечно же — верховой ездой. Николаю, кроме того, преподавали батальную живопись.

Своих детей император не баловал, воспитание было суровым, спартанским. Их закаляли, приучали к физическим нагрузкам и простому, отнюдь не роскошному образу жизни. Летом вместе с кадетами юный Великий князь нес караульную службу, с 12 лет началось обучение сапёрному артиллерийскому делу. Один из его товарищей по службе, кадет С.П. Зыков, вспоминал о том времени: «В особенности своей живостью, любезностью и беспритязательностью отличался всеми любимый Николай Николаевич, сохранивший до конца своей жизни благородство характера, природную доброту и беспритязательную любезность, как с равными, так и с подчиненными.»

В двадцатилетнем возрасте, подобно старшим братьям, юноша приносит присягу, вернее, сразу две: в качестве Великого князя — на верность главе семьи, и, как офицер, — на верность государю и государству.

Военная карьера юного принца началась со звания унтер-офицера лейб-гвардии Конного полка, в 1852 году он уже командует бригадой, с 1856 года — дивизией. Любя лошадей, он любил и кавалерию, и, впоследствии, выпало ему командовать всеми кавалерийскими силами России.

Впервые на театр военных действий Н.Н. попал во время Крымской войны. Там, в Севастополе, его с младшим братом Михаилом еще не допустили до участия в боях. И всё же это была война, с её жестокостью, кровью, страшной правдой. К тому же, в феврале 1855 г. юношу постигает большое горе — смерть отца, императора Николая I. Братья отправляются в Петербург, но успевают лишь к погребению в Петропавловском соборе. На престоле — старший брат, Александр II. По-прежнему армия, кавалерия остаются основной любовью Николая. В конце 1855 года его женят на молодой принцессе Ольденбургской, несмотря на сопротивление жениха (он в то время увлечен другой). Тем не менее, свадьба состоялась, и уже через год у молодой четы рождается первенец — будущий Великий князь Николай Николаевич — младший. Принявшая православие и окрещенная Александрой Петровной, Великая княгиня была очень набожной женщиной, ревностно занималась благотворительными делами. Она основала Покровскую общину сестер милосердия, на свои средства открыла несколько больниц, поликлинику и курсы подготовки медицинских сестер. Она очень любила цветы, сама их разводила и, где бы ни жила семья, дом всегда был полон живыми цветами. Тем не менее семейную жизнь Великого князя нельзя было назвать благополучной. Все в великосветском Петербурге знали тайну отношений Николая Николаевича и танцовщицы Екатерины Гавриловны Числовой. В 1865 г. он даже поселил любимую женщину в доме на Галерной,5, окна которого выходили на его дворец. Отношения их были очень прочными. Судя по портрету, Екатерина Гавриловна была довольно пикантной черноглазой блондинкой. Как танцовщица же она была очень популярна, одним из ее партнеров по мазурке был Феликс Кшесинский — отец другой фаворитки членов царской семьи — Матильды (которая, впрочем, тогда еще не родилась). Сегодня трудно судить, чем привлекла Великого князя Екатерина Гавриловна, но их роман продолжался до 1889 г., до самой смерти Числовой. У них было четверо детей, всех их Николай Николаевич записывал своими в Благовещенской церкви; сама же Числова была возведена его усилиями в дворянское достоинство под фамилией Числова-Николаева.

Большинство мемуаристов, пишущих о том времени, как сговорившись, подчеркивают необыкновенную обходительность и любезность Великого князя, его благожелательность. Даже после смерти Его Высочества о его обаянии ходили легенды. Сын его, Н.Н. младший, однажды спросил у барона Фредерикса, почему его все ненавидят, тогда как отца обожали. «Ты этого не понимаешь, — сказал Фредерикс, — так я тебе объясню: твой отец был ДЖЕНТЛЬМЕН». (Сравните с гамлетовским «он человек был в полном смысле слова»). А вот что пишет о нем директор красносельского театра Асинкрит Ломачевский в 1914 г.:

«... Говоря о светлой личности В.К., буду, по возможности, краток. Его Высочество, красавец, великан, был обладателем широкой благородной души. Он представлялся всем, кто его знал, самым простым человеком; никогда, нигде, ни в чём искусственного, деланного. Всё, оставаясь величественным, было естественно, просто.

В.К. являлся обладателем громадной памяти, любил войско, хорошо знал личный состав своего округа, доведя это знание до поражающих показателей; не говоря о командирах отдельных частей — эскадронный, ротный, батарейный командир, старый субалтерн — офицер и заслуженный нижний чин не раз слышали из уст главнокомандующего свою фамилию.»

Однако были и другие мнения. «На прошлой неделе обедал у великого князя Н.Н.... Разговор, особенно после обеда, исключительно лошадиный». Отмечали также его манеру говорить на раутах «о сапе в конюшнях Уланского полка». Впрочем, это-то как раз нам с вами понятно — о чем же еще говорить, как не о лошадях и, не дай Бог, лошадиных болячках.

Николай Николаевич — человек, всю свою жизнь посвятивший коням и коннице. Назначенный в 1860 г. генерал-инспектором кавалерии, он приложил огромные усилия, чтобы изменить положение, сложившееся тогда в подготовке строевой лошади, в обучении конников. Приоритет отдавался манежной езде. Под руководством Великого князя была составлена «Инструкция для воспитания и объездки молодой лошади», где осуждалась плац — парадная выездка. Николай Николаевич лично следил за формированием нового типа строевого коня, лично ежегодно объезжал конные заводы на Украине и на Дону.

Пришлось ему и в деле проверять свои новации. В 1877 г. в мире в очередной раз заговорили о войне на Балканах. Только тогда Россия принимала непосредственное участие в боях (чего не дай Бог ныне), противниками были турки, а воевали тогда не с неба — «миротворческими» бомбежками, а по-мужски — верхом или пешком. Россией были сформированы две армии — Кавказская (75 тыс. человек) и Дунайская (185 тыс. чел.), последней и командовал В.к. Николай Николаевич.

Театр военных действий оказался непривычным для конницы — пересеченная местность, горы, бурные горные речки; к погодным условиям тоже надо было приспособиться. Можно себе представить, как чувствовали бы себя кони, воспитанные в тепличных, манежных условиях. Но, думаю, в чем-то благодаря реформам Великого князя, русская кавалерия прекрасно проявила себя в войне. Один зимний переход через Балканы под командованием генерала Гурко чего стоит! Начавшийся 13 декабря 1877 г., осуществлявшийся в 20-градусный мороз, в тумане, при сильном пронизывающем ветре, поход этот был поистине героическим. Конница из него вышла, не потеряв своей боеспособности, и завершился он полным разгромом неприятеля и вступлением русских войск в Софию.

17 января 1878 г. русская армия подошла к Константинополю. Казалось, сбывается мечта Екатерины II об изгнании «неверных» из древних христианских земель. В Сан-Стефано (8 миль от Константинополя) была ставка Николая Николаевича. Но... 3 марта 1878 г. им были подписаны предварительные условия мира с султаном Абдул Гамидом. Как будто бы пришел приказ императора не брать Константинополь, переговоры о мире заняли три дня, во время которых, в частности, Верховному командующему показали знаменитые конюшни султана. Семь жеребцов из этих конюшен были подарены Великому Князю. А вскоре Николая Николаевича отозвали в Петербург...

В Петербурге семья его жила на Благовещенской площади (ныне площадь Труда), все мы знаем дворец Великого князя на этой площади. Заложен он был 21 мая 1853 г., строился по проекту архитектора Штакеншнейдера, который предусматривал, конечно, и строительство конюшни с манежем при дворце. Дворец поражал своей роскошью, особенно славилась его лестница. Но нас интересует, в первую очередь, манеж и конюшни.

Попасть туда можно было прямо из личных апартаментов Великого князя, занимавших восточную часть бельэтажа. Окна выходили на Конногвардейский бульвар и в сад, где, перпендикулярно друг другу располагались манеж и конюшня.

Манеж невелик, как многие частные манежи Санкт-Петербурга, которых в городе нашем значительное число. Конюшня же рассчитана примерно на 20 лошадей. Внутреннее её устройство характерно для роскошных конюшен того времени и, в общем, соответствует тем описаниям хорошей конюшни XIX века, которые можно встретить в трудах иппологов вроде «Книги о лошади» князя Урусова.

Собственные покои Великого князя и Манеж украшали портреты 14 упряжных коней, написанные академиком Швабе по специальному заказу Николая Николаевича. Любя своих лошадей, как же не украшать быт их портретами! И Великий князь заказывал их не только живописцам. В Музее коневодства, например, мы можем любоваться скульптурным портретом арабской кобылы Шарракии с жеребенком Медже, которую еще в 1862 г. прислал нашему герою правитель Египта. Выполнил эту скульптуру Евгений Александрович Лансере, 150-летие которого, отмечавшееся в прошлом году, прошло практически незамеченным в нашем городе.

Манеж был отделан в восточном стиле, при нем были две служительские комнаты и зрительная. В манеже часто устраивались выставки лошадей — Николай Николаевич был мастер по устройству таких выставок, причем иногда на них экспонировались собаки или племенной скот. Устраивались выставки и аукционы и в Знаменке — загородном имении семьи. Принадлежала Николаю Николаевичу и Чесменка в Воронежской губернии, славившаяся чистокровным коневодством.

Ухаживал за конями Великого князя и в Знаменке, и в Петербурге кучер Максим Молчанов. Был он знаток лошадей, мастер своего дела, именно он привез из Константинополя 7 арабов, подаренных Николаю Николаевичу Абдул Гамидом. Вообще он с юных лет сопровождал хозяина в поездках по России и за границу, и был им любим и уважаем. Но после смерти Великого князя в 1891 г. судьба конюшен и манежа резко изменилась. Дворец на Благовещенской площади предназначили для устройства в нем женского института имени Великой княгини Ксении. Бывшую конюшню перестроили в столовую, манеж предназначался под спальные комнаты. Так что опыт осквернения конюшен и манежей столовыми и спальнями не в советское время впервые проделан. С тех пор эти стены коней не видали.

Оба здания – и манеж, и конюшня – сохранились до наших дней. Вы можете их осмотреть, если пройдете по Конногвардейскому бульвару. По сравнению с огромным Конногвардейским манежем манеж Великого князя кажется очень маленьким — 9 окон, 40 шагов в длину. Но построен он очень изящно, можно себе представить, как великолепно смотрелись там арабские кони из Константинополя, и сами небольшие и изящные. Сейчас в Манеже идет ремонт, господа, его осуществляющие, сообщили, что здесь будет открыт элитный спортивный клуб. В конюшне же, где сохранились очень красивые столбы, поддерживающие крышу, вкусно пахнет свежевыпеченным хлебом — там пекарня. «Здесь была царская конюшня»,- с гордостью поведал мне один из пекарей. Я не стала с ним спорить — пусть не знают, чьи лошади, но помнят, что лошади здесь жили. А это уже хорошо.

И. Хиенкина

«Кони Петербурга», № 2/1999