КАРЕТНИК, КУЧЕР И ДРУГИЕ

(опыт иппокраеведения)

Хоть и изменился наш Питер за последние годы, а все же по-прежнему полна прелести его историческая часть – старый город. Впрочем, какой же он старый –300 лет, что за возраст для города? Тем не менее, история его очень богата. Такая уж насыщенная событиями отнюдь не местного значения судьба у Санкт-Петербурга. Потому-то намного интереснее гулять по нему, если чуть-чуть знаешь его историю. Каждый дом и переулок что-нибудь говорит сердцу. Особенно любопытна для нас, конников, история «с иппическим» уклоном», ведь и таких реликвий у нас немало. Взять хотя бы чучело Лизетты (любимой лошади Петра i) в зоологическом музее)! Но сегодня давайте просто прогуляемся по центру города и попробуем представить ... ну хотя бы как он выглядел 100—150 лет тому назад.

Прежде всего, нас удивило и обрадовало бы обилие лошадей на его улицах. В начале 19 века их в Санкт-Петербурге насчитывалось 18 с лишним тысяч! Можете проверить – 8102 казенных, 7519 «обывательских» и 2476 извозчичьих (по данным переписи 1810-х годов). А к началу 20 века число извозчиков возросло, по разным источникам, от 15 до 20 тысяч, личных же лошадей было тысяч около 10. Петербуржцы шутили, что знаменитое пророчество «Быть Петербургу пусту» того и гляди исполнится самым курьезным образом: город просто потонет... в навозе.

А уж движение-то было! Французский аббат Жоржель в начале века писал: «извозчичьи экипажи в Санкт-Петербурге гораздо многочисленнее, чем в самых больших городах Европы». Кроме извозчичьих пролеток (а во времена Пушкина – дрожек), мы увидели бы верховых, кареты, фуры. Телеги. Даже на Невском можно было встретить возы с сеном или дровами. Зимой кареты ставили на полозья, извозчики же зазывали пассажиров в сани. Ездили, не особенно считаясь друг с другом, ПДД еще не изобрели, а скорость была приличная. Ее пытались ограничить еще в 18 веке, предписывая «по улицам ездить смирно и на конях не скакать», да куда там! Уже в те времена все так и норовили обойти правила, отчего не редкостью бывали несчастные случаи.

При таком количестве лошадей городу требовалось большое количество экипажей, поэтому в столице процветала их фабрикация. (Впрочем, экипажи покупали и за границей, особенно славилось английское производство). Быстрая езда и булыжные мостовые предполагали особую прочность изделий каретников. «От экипажа требуется, чтобы он представлял вид, точно все его части срослись вместе, никакие сотрясения, никакие толчки не должны отзываться на нем.… Каждый экипаж должен быть так изготовлен, точно ему на каждом шагу угрожает катастрофа», — вот так писал князь Урусов. И он же указывал на большую стоимость экипажей. Высокая цена, однако, не уменьшала спроса, поэтому известные каретные мастера наживали огромные состояния.

В начале 19 века и в пушкинские времена наиболее известен был каретный мастер Иоганн Иохим. Он не только изготавливал «новодел», но и принимал в починку поломавшиеся кареты. Работа же его была добротной, надежной. Вот, например, что написал однажды в письме Пушкин: «Каретник мой — плут, взял с меня за починку 500 рублей, а в один месяц карета моя хоть брось. Это мне наука: не иметь дела с полуталантами. Фребелиус или Иохим взяли бы с меня 100 рублей лишних, но зато не надули бы меня.»

Еще более красноречивый отзыв о работе Иохима поместили «Санкт-Петербургские ведомости»: «Генерал-майор Эртель долгом себе поставил в одобрение каретного мастера Ивана Иохима сим объявить, что он деланные тем мастером коляску и карету, употребляв в езду по Санкт-Петербургу более пяти лет, и потом в экстренном переезде по почтовому тракту более 16 тысяч верст, не имел доныне надобности исправлять оных…» Вот это качество! А был г-н Эртель не кто иной, как санкт-петербургский обер-полицмейстер; его добрый отзыв имел вес.

Иохим, как и многие каретники, был немцем. Немецкие колонисты в столице тяготели друг к другу, селились по соседству. Жили они, как правило, в Литейной части и по другую сторону Невского, в районе Мещанских улиц; вероятно, потому, что здесь в то время были лютеранские храмы – на Кирочной (одно время Салтыкова-Щедрина) и на Невском, напротив Большой Мещанской (ныне Казанская). Мастерская Иохима, например, первоначально была расположена на углу Литейного и нынешней улицы Пестеля (дом не сохранился. Ныне это участок дома № 21/14). Через несколько лет каретник наш перебирается в собственный дом на Большой Мещанской. Позднее в этом доме жили Мицкевич и Гоголь (номер 29 по Казанской улице). В истории этого здания есть своеобразный мистический оттенок. Именно он – «дом каретника Иохима» – приобрел себе впоследствии славу «дома с привидениями» (впрочем, он не одинок, мистики в Петербурге хватает). Что касается самого мастера Иоганна, то его репутация была доброй. В 1829 году, в мае, в Петербурге открылась первая в России промышленная выставка. Называлась она «Всенародная выставка российских изделий» и размещалась в здании Биржи в нескольких залах. Экипажи были выставлены в самом большом двухъярусном зале, с галереей. Так вот, наш друг Иохим удостоился на этой выставке золотой медали – «за ландодер отличной работы».

Другой знакомый нам по пушкинскомц письму мастер – Фребелиус – имел дом и фабрику по соседству с Иохимом, в Большой Мещанской. Ну а в Литейной части жили и работали не менее известные в свое время каретники Неллис, Корш, Брейтигам. Начинали с малого, упорным трудом добивались успеха. Фабрика Брейтигама, расположенная на улице Захарьевской (одно время – Каляева, дом 8) просуществовала аж до самого 1917 года. Возможно, именно этим объясняется то, что в историческом каретном парке «Ленфильма», где имелись различные экипажи самых разных мастеров (Нобель, Неллис и Фрезе) больше всего было брейтигамовской работы: фаэтон, шарабан и ландо. Интересно, что именно в карете (купе) Брейтигама ехал Александр II в день своей трагической гибели. То, что от этого купе осталось, до сих пор хранится в царскосельском музее.

А вот еще один интересный дом, точнее, сразу два дома; тоже в Литейной части, на территории бывшей слободы Преображенского полка. Это дома № 8 и № 10 по улице Чехова («в Эртелевом переулке» – сказали бы наши прадедушки). В 1818 году здесь находилось экипажное заведение мастера Эвальда Вилле, но видно, дела шли не очень хорошо, и в 1840 году, уже однажды сменив владельца, дом перешел в собственность г-на Карла Неллиса, тоже каретника. У нового хозяина работа заладилась, и в 1863 году он строит на месте одноэтажного дома Вилле четырехэтажный. Это один из первых в Петербурге домов «в кирпичном стиле» – из красного неоштукатуренного кирпича. Тогда это было в диковинку. В 1866 году, прикупив соседний участок, строит Карл Матвеевич одноэтажное здание экипажной фабрики (оба здания сохранились). Интересны они еще и тем, что именно здесь в 1896 году, уже под вывеской акционерного общества «Фрезе и К°» был изготовлен первый русский автомобиль. Словом, экипажей в Питере было много, и экипажных мастеров тоже хватало. Да и вообще немало людей было связано с конями в те времена. Конюхи, кучеры, форейторы, берейторы, коновалы, лошадиные барышники, ремонтеры, шорники —одних профессий эвон сколько! Разве не интересно узнать о них и о людях, которые 100 лет назад посвящали свои жизни лошадям – кто-то по необходимости, а кто-то и по зову сердца, совсем как мы.

Поэтому – продолжение следует.

И. В. Хиенкина

«Кони Петербурга», № 2/2000