КАРЕТНИК, КУЧЕР И ДРУГИЕ

Часть 2
«Торговали мы конями...»

Вот и лето прошло. Кончился сезон — у кого какой: сезон соревнований, сезон воспроизводства, сезон заготовки сена. Зарабатывания денег, наконец. Некоторые умудряются совмещать все сезоны. Но, как бы то ни было, всё это кончилось. Настало время перевести дух и, углубившись в архивы, может быть, вновь пуститься в путешествие по иппическому прошлому. Готов ли ты, любезный читатель, продолжить наши прогулки? В таком случае отвлечемся ненадолго от привычных забот (сено, подковы, рваная амуниция… где взять денег…) и вперед — то есть назад — в прошлое!

И вновь мы в серьезном 19 веке. Мы познакомились здесь с каретными мастерскими и поговорили об их нелегком, но почетном труде. Только ведь без лошади на экипаже, даже самом роскошном, не поедешь, так что надобно узнать еще одну область деятельности «лошадников былых времен» — конскую торговлю.

Так где же в Санкт-Петербурге можно было купить лошадь? Как и сто лет спустя, имелась возможность покупки по объявлению — ну, скажем, в «Конях Петер...», pardon, в «Санкт-Петербургских ведомостях». Редкий номер сей газеты обходился тогда без объявлений на манер следующих: «Продается пара крепких белых каретных лошадей» или «Продаются четыре каретные пестрые лошади. Пара темно-гнедых и пара саврасых». (Объявления о продаже прочей живности встречались тоже: «1-й Адмиралтейской части 3 квартала в доме № 178 продается зеленый попугай за самую сходную цену, который несколько говорит по-русски». Интересно, не так ли, что именно он «несколько говорил»?)

Люди знатные частенько покупали коней в своем кругу. Граф Игнатьев, уже знакомый нам автор замечательных мемуаров «Пятьдесят лет в строю», поступая в кавалергардский полк, должен был «представить двух собственных коней, соответствующих требованиям строевой службы» (это в гвардии, а «в армейской кавалерии офицер имел одну собственную лошадь, а другую казенную»). Кони нужны были рослые, шестивершковые (о росте лошадей мы еще поговорим), а требования к экстерьеру и работоспособности лошадей были у графа высоки («с юных лет создав себе идеал кровного легкого коня»), поэтому возникли трудности — рослые немецкие кони, в отличие от века нынешнего, в веке минувшем отнюдь не казались так уж хороши.

Граф Игнатьев презрительно называет их «тяжелые немецкие выкормки из Ганновера «... Я пришел в ужас, когда еще будучи камер-пажом, попробовал одного из таких тяжеловесов...» Словом, после долгих поисков удалось найти подходящего коня у другого нашего знакомца — генерала Струкова. Да-да, того самого Александра Петровича Струкова, героя русско-турецкой войны, о котором в «КП» № 2/2000 писал А.К.Ганулич.

«Этот стройный, как юный лейтенант, старый холостяк с тонкими длинными «кавалерийскими» усами был известен не только как лихой спортсмен и изобретатель русского вьюка, но и как ловчайший великосветский барышник». О барышниках вообще речь у нас еще пойдет, пока скажем лишь, что граф Игнатьев у генерала Струкова коня Фауста купил, но генерал графа сумел-таки несколько поднадуть... Впрочем, сей последний отнесся к этому вполне добродушно — не то посчитал, что сам виноват и, таким образом, признал за Струковым первенство в знании лошадей; не то восхитился ловкостью «великосветского барышника».

Кавалерийские полки, особливо нуждавшиеся в ремонте (напоминаем: первоначальное значение слова «ремонт» — смена конского состава, а не смена обоев в гостиной), пополнялись или из казенных конных заводов или при помощи ремонтеров — своего рода профессиональных конеторговцев в мундире. Впрочем, поле их деятельности лежало далеко от Санкт-Петербурга, ремонтеры ездили более по губерниям южным, где традиционно развито коневодство, да по конским ярмаркам, которых в России бывало до 380 в год в 193 местах!

Главнейшими из них были харьковская «крещенская» (со 2 по 25 января по старому стилю); в Лебедяни — целых три: «троицкая» - в мае, «покровская» - в октябре; в Бердичеве — 12 июля; в Ростове — в сентябре; и даже в Спасо-Преображенском монастыре Воронежской губернии — с 15 июля по 7 августа... всего же в год на этих ярмарках продавалось более 160 тысяч лошадей, а приводилось еще более того. Кроме ярмарок, коней продавали на аукционных конюшнях, таковых было две — по одной в обеих столицах. В основном, продавали там лошадей казенных, но и частных тож. «Цель этих конюшен состоит как в продаже казенных жеребцов в частные руки, так и вспомоществование частным лицам продавать лошадей своих в столицах» (Кожевников)

В самом же Питере в разное время действовало несколько «конных». Первоначально конная площадь располагалась в начале Лиговки (там, где ныне детская больница им. Раухфуса — мы уже вспоминали эти места, когда говорили о санкт-петербургских ипподромах, тут ведь и бега устраивались); потом — в районе Старо-Невского.

Конная площадь появилась здесь еще в начале 80-х годов 18 века. Ведь в Рождественской и Каретной частях издавна изрядную часть жителей составляли те, чей промысел был традиционно связан с конями — ямщики, тележники, извозчики и прочий «коневой» люд. До того же конская торговля производилась на Сенной (вот откуда ее «лошадиная фамилия»!), но там стало тесновато. Здесь же, в Рождественской и Каретной, были обустроены сразу две просторных торговых площади, отделявшихся друг от друга Калашниковским проспектом (ныне проспект Бакунина). В начале него находились дегтярные сараи и кабак, прозванный «Дехтярным», а ныне о тех временах напоминает название Дегтярной улицы. Деготь и сегодня необходимая субстанция в конном деле.

Потом Конная разделилась на Зимнюю и Летнюю. Зимняя называлась также Мытнинской (до сих пор на карте города есть Мытнинская улица). Впоследствии на этой площади совершались публичные экзекуции (см. «Петербургские трущобы» В. Крестовского); есть сведения, что именно здесь состоялась гражданская казнь г-на Чернышевского. В 1866 г. на этом месте на средства купца Овсянникова (известнейшая в Санкт-Петербурге того времени личность!) был разбит сквер, который старожилы до сих пор именуют Овсянниковским садиком. (Официальное название в советские времена было «сад Чернышевского»). Конную же перевели в другое место, поближе к Невскому.

Рынок, называвшийся Конным, просуществовал до 70-х годов 20-го столетия; конями, естественно, в это время здесь уже не торговали, — обычный городской рынок был, с цветами, фруктами и овощами. А сто с лишним лет назад здесь кипела оживленная торговля лошадьми. Очевидец писал:

«В дождливое время благодаря «конной» Невский проспект ... непроходим... Вся площадь оцеплена кабаками, трактирами и пивными лавками, из которых многие едва ли закрываются в сутки часа на четыре ... Прибавьте к этому несколько пьяных баб, камелий низшего сорта, и вы можете вообразить, чего тут в конный день наслушаешься и насмотришься. А таких дней — три на неделе, из которых один — воскресенье».

Сейчас же об этом напоминает только название улицы — Конная. Была еще одна «конная» на Лиговке, возле Обводного канала. Здесь в конце 19 века располагалась Сенная биржа — и торговали, соответственно, сеном, соломой, овсом... Но продавали также лошадей и прочую скотину — коров, свиней, птицу. Очевидец, вспоминал: «Съезжалось много разных барышников, вездесущих цыган, всякого жулья, в том числе «поднатчиков», необыкновенных «знатоков лошадей» и прочих личностей, заботой которых было надуть и ободрать покупателя. «Поднатчики» со стороны продавца всячески расхваливали лошадь, указывая на несуществующие замечательные качества. Те же «поднатчики» при покупке лошади барышником, наоборот, всячески охаивали коня… Торговля сеном имела свои особенности. Например, тут подвизались так называемые «цапки». Тот же очевидец писал: «Это молодые, разбитные, разухабистые женщины, которые подбегали к возу с противоположной стороны от той, с которой шел владелец воза... и вырывали, «цапали» клочья сена, набивая ими свои мешки. За день «цапки» набивали сеном несколько мешков. Это сено они продавали по дешевке одиночкам и извозчикам».

Был и еще один подобный рынок — Новый — у Московской заставы. Но, независимо от местоположения, на любой «конной» в «базарный день» кипела оживленная жизнь. Кроме уже упоминавшихся конских барышников, «поднатчиков», цыган и прочих профессионалов от конеторговли, можно было встретить тут знатока и любителя из господ, конского охотника из купцов, просто любопытного зеваку. Здесь кипели нешуточные страсти, впрочем, всегда сопутствующие любому виду иппической деятельности — равно тогда, как и ныне.

Вот что писал в своих замечательных «Записках по наружному осмотру лошади», изданных в 1886 г. в Елисаветграде, ипполог К. Петерсон:

«... Конская торговля в большинстве случаев может сравниваться с азартною игрою, и «конная» всегда похожа на биржу, где повышение и понижение курсов бумаг одним дают огромный барыш, других разоряют...

Торговля лошадьми имеет ту особенность, что цены на них подвергаются громадным изменениям от различных случайностей. Кроме того, как живое существо, лошадь подвержена болезням; корм ея стоит более или менее дорого, и всякий лишний день простоя без продажи идет в убыток хозяина. Поэтому конская торговля может дать умелому и счастливому барышнику в короткое время такие барыши, каких на другом товаре получить нельзя, и этим-то она и заманчива; а при неудаче может также скоро привести к раззорению... Рискованное положение барышников ставит в необходимость до известной степени снисходительно смотреть на их даже мошеннические уловки...»

Отнесемся же и мы к барышникам снисходительно, памятуя о том, что без истинного знания лошади успех в этой деятельности невозможен. Тем не менее и сегодня не мешает поговорить об их «мошеннических уловках». А они весьма разнообразны. Желая продать негодную лошадь, барышники всячески стремились скрыть недостатки её: старым лошадям надували воздухом надглазные ямки, закрашивали седину и подделывали зубы; запаленным пускали кровь и кормили одним овсом, без сена, чтобы переполненный кишечник не давил на больные легкие; вислоухим лошадям надевали специальные уздечки, поддерживающие уши; хромых показывали в глубокой грязи; плохие копыта вылаживали рашпилем, а трещины в них замазывали смолой... В случае, ежели, наоборот, надо было купить подешевле лошадь хорошую, плуты, бывало, подкупали прислугу владельца, чтобы та начала заранее ее хулить, и более того, чтобы прислуга предприняла некоторые меры для внезапной потери аппетита у желанной кандидатки, хроматы, шпата, исплека...После продажи «порченного» коня он чудесным образом выздоравливал. Эти методы мы популяризировать не будем.

Были на «конной» и своеобразные правила хорошего тона. Нельзя было вмешиваться в торг, нужно дождаться его окончания, когда покупавший отойдет, не сойдясь в цене с продавцом. Также нельзя было высказывать вслух мнение о недостатках лошади; даже отказываясь от покупки, отнюдь не говорить «эта лошадь нехороша», но «мне она не годится». (Очень разумное правило, не находите? Неплохо бы и нам иногда следовать ему). Желая дать совет или спросить его, следует делать это по секрету. О цене с продавцом также говорят негласно, сходясь в цене, дают задаток, который не возвращается в случае отказа от покупки. Петерсон не рекомендует также с первого взгляда осматривать зубы у лошади — в противном случае любопытный будет считаться профаном (или невежею — за недоверие), лета следовало проверить перед отдачею денег. Не думаем, что именно этого правила следует придерживаться и сегодня, но вообще всякий, кто, как автор этих строк, по роду деятельности часто сталкивается с покупателями лошадей, наверно, согласится, что вопрос оценки достоинств лошади, крайне деликатный и определенный кодекс вежливости, и нам не помешал бы.

Интересно еще, что в те времена лошади, кроме табунных, по обычаю продавались вместе с недоуздком. В момент завершения сделки повод передавался покупателю или его конюху «из полы в полу», при этом конюх продавца должен был получить от покупателя несколько денег «на поводок».

Вот таковы были в общих чертах особенности конской торговли прошлого. В заключение не откажем себе в удовольствии ознакомиться с инструкцией, которой должны были руководствоваться ремонтеры — в ней немало таких положений, которые и сегодня лежат в основе оценки лошади. Кроме того, эта инструкция написана прекрасным языком, что редко встретишь в инструкциях... Итак, «...желательно, чтобы всё, чем лошадь работает, было широко и сильно; всё добавочное же к силе — тонко и изящно. А потому очертание склада лошади должно быть близко к квадрату; отступление же от этого скорее можно допустить в длину, чем в вышину.

Лошадь должна быть по возможности суха, но иметь хорошо развитые мышцы и широкую кость.

Наибольшая правильность требуется от спины, крестца и ног.

Голени должны быть отлоги, длинны и мускулисты; скакательные суставы правильно изогнуты, с длинною пяточною костью, и широки.

Копыта — соразмерной величины, правильной формы и безупречно хорошего рога.

Грудная клетка должна быть глубока и широка, как условие для свободного дыхания. Шея — тонка и выходит из груди выше плечевых суставов. Голова — легкая (допуская скорее костистую, чем мясистую). Глаза — доверчивые и зоркие. Уши — внимательные, чуткие и подвижные.

... Ремонтерам воспрещается покупать так называемых выкормков, тучных, тяжелых, вялых и со слабыми ногами.»

Что касается роста лошадей, то верховые не должны были быть ниже 2 аршин 1 вершка (т.е. 2 арш. – 142 см, 1 вершок – 4,4 см). Обычно при разговоре о росте аршины опускались, поэтому лошадь ростом 2 аршина 2 вершка называлась «двухвершковая», 2 аршина 4 вершка — «четырехвершковая» и так далее. Самые высокие лошади шли в тяжелую гвардейскую кавалерию, поэтому, поступая в кавалергарды, граф Игнатьев и вынужден был искать себе шестивершкового коня. Теперь, зная старый русский способ измерения роста, вы и сами определите, сколько это в сантиметрах.

Немало еще интересных, а иногда и забавных рекомендаций по покупке лошади можно найти в старых книгах. К сожалению, ныне их авторы — Фишер, Рутенберг, Кожевников, Петерсон и другие — уже забыты, а книги эти стали библиографической редкостью. Поэтому нам, наследникам «лошадников былых времен», приходится полагаться более на собственный опыт и здравый смысл. Оно и неплохо. Так и старики советуют.

С уважением, Ваша Ирина Хиенкина.

«Кони Петербурга», 4/2000