ПЛАЧ ПО СЕМЕНОВСКОМУ ПЛАЦУ

«По Николаевской* —
мне всё мерещится —
Сквозь «Мерседесы»
качалок ряд.
Ах, где те лошади!
Где те наездники!
Извозчик, миленький,
нельзя ль назад...» 

Трудно, господа, быть конником в наше время, особенно в городе Питере. Впрочем, в наше время всё трудно. А не поехать ли нам по сему случаю на бега? Развлечёмся, развеемся, на лошадок посмотрим, да и себя покажем. Глядишь, и финансовые дела поправим...

Ан нет, не поедем мы на бега, милостивые государи и милостивые государыни, по причине отсутствия, увы, места для проведения таковых в нашей северной столице.

— Как! — воскликнет тут наивный иногородний читатель, — в Санкт-Петербурге нет ипподрома? Да быть того не может! В Москве есть, в Таллинне есть, в какой-нибудь Тьмутаракани есть, а в Питере — нет? (во время наших путешествий по стране в поисках лошадей мы часто сталкивались с такой реакцией). — Да-с, уважаемый, Санкт-Петербург — не Греция. У нас есть всё. Но ипподрома нет уже полвека с лишним.

А ведь был, был когда-то, и не один! И почти в центре города — Семеновский, и на окраине — Коломяжский (ау, жители Комендантского аэродрома!), и совсем уже за городом — летний, Красносельский... Сегодня такую роскошь и представить невозможно. Спасибо Николаю Иванову, что хоть в Поповке при большом желании можно увидеть рысака в качалке. А ведь подумайте только, любезные сердцу моему коллеги, что такое ипподром для нас с вами! Ведь это же поистине центр мироздания, вокруг которого должна вращаться вся конная жизнь. Это и работа для ветврачей и зоотехников, которые упорно оканчивают соответствующие учебные заведения, а потом вынуждены общаться с крупным или мелким, но рогатым скотом, для выпускников Хреновского, Мелеузовского и прочих наездничье-жокейских училищ, которые или мыкаются по стране, или, вернувшись на историческую родину — в Питер, — работают, в лучшем случае, конюхами; да и для энтузиастов - лошадников без специального лошадиного образования, которых у нас тоже немало. Это и возможность общаться, учиться, обмениваться опытом. Это и полигон для испытания как лошадей, так и собственных сил и возможностей. Это и просто красивое зрелище, и возможность испытать сильные чувства без ущерба для здоровья, а если повезет — залатать дырочку в бюджете... Но «Разбейся, сердце, ибо надо смолкнуть», а то зарыдаем все в голос.

Было это у нас, судари мои, всё было. Бывалые петербуржцы помнят еще конюшни во дворах домов №№ 78-80 по улице Марата, лошадей на Звенигородской, зеленую крышу главной трибуны, афиши с крупными буквами «БЕГА»... В дни бегов кони шли на ипподром в качалках — прямо по ул. Марата, представляете? (для них даже была предусмотрительно оставлена специальная дорожка —мягкая часть тротуара) а в обычные дни их вели в руках, и они пугались машин и трамваев. Помнят очевидцы и толпы людей, спешащих на ипподром, и дикие для нынешнего жителя этих мест звуки: ржание коней, звон гонга, рёв толпы...

Сегодня здесь театр Юного Зрителя. Заведение, конечно, почтенное, все мы его посещали: и сами в школьные годы чудесные, и с детьми, а кто-то, возможно, и с внуками. Вот только «рысаков на Николаевской» ни мы, ни внуки не увидим...

Точно неизвестно, когда в Петербурге завелись конские бега, вероятно забаве этой предавались с самого основания города. Довольно долго они проводились зимой на Неве (см. известную гравюру Шарлемана), а летом — на конной площади, в то время располагавшейся на месте теперешней детской больницы им. Раухфуса (бывш. Принца Ольденбургского). В 1845 г. ведомство Государственного Коннозаводства устроило летний ипподром в Царском селе (см. статью А. Георгиева в газете «Серебряная шпора» №2), с этого момента и повелись в нашем городе регулярные испытания рысистых лошадей. В 1861 г. возникло С-Петербургское рысистое общество (впоследствии — Императорское С.-Петербургское Общество поощрения рысистого коннозаводства). Возникло оно стихийно — в начале 60-х годов прошлого столетия «конские охотники» для бесед о любимом деле собирались у Петра Александровича Дубовицкого (стоял во главе Медицинского Департамента Военного министерства коннозаводчик, учёный- ипполог), где Стахович (тоже известный коннозаводчик) и выдвинул идею создания Общества. Сказано — сделано, охотники не стали заниматься дрязгами — люди в те годы озабочены были более пользой дела, нежели собственными амбициями — и вскоре был составлен Устав Общества и избран первый вице-президент. Им стал упоминавшийся выше П.А. Дубовицкий. Он и представил в Управление Государственного Коннозаводства проект Устава, ходатайствуя о Высочайшем утверждении оного. После внесения некоторых поправок Устав был утвержден, о чём П.А. Дубовицкому и сообщил Главноуправляющий Государственного коннозаводства генерал-адъютант Родион Егорович Гринвальд. И Общество начало действовать.

Много славных дел было сделано его членами, когда к 80-м годам прошлого столетия дозрели они и до строительства ипподрома. В те годы все петербуржцы знали «Семенцы» — слободу Семеновского полка, занимавшую приличную территорию от Звенигородской улицы до Обводного канала. История семенцов начинается в 40-х годах 18 века, когда слева от нынешнего Загородного проспекта (называвшегося тогда Загородной дорогой) был выделен лесистый участок для расквартирования гвардейцев Семеновского полка. Вначале там были возведены деревянные казармы вдоль просек, отдельно для каждой роты. Потом их заменили каменными. Был и плац оборудован, идеально ровный Семеновский плац.

Интересно, хотя к делу и не относится, что с названиями улиц Семеновской слободы связано одно из немногих мнемонических правил нашего города: фраза «Разве Можно Верить Словам Балерины» позволяла запомнить порядок улиц, в конце 18 века названных в честь городов Московской губернии: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. И в этом -то месте уже известным нам Обществом в 1880 году решено было устроить ипподром. Неплохо, не правда ли? Выбрали место — пусть не в самом центре города, но и не так далеко от него: до Невского минут 20 быстрым шагом; член Общества Павлов по просьбе графа Воронцова-Дашкова на 29 августа пригласил техников; те произвели необходимые замеры и расчеты; высочайшее одобрение было получено (причем успеху ходатайства об отведении части Семеновского плаца под ипподром в значительной степени способствовал Его Императорское Высочество Великий князь Николай Николаевич, уже знакомый нам «джентльмен от кавалерии») — и, гляньте -ка: к концу 1980 года и дорожка, и павильон вчерне были готовы.

Вот какова была дорожка (цитата из заключения приглашенных Павловым техников): «Дорожку (устроить) шириной в 5 сажен и размером посередине дорожки в 1 версту или 500 саженей между постройками: справа манежа Молодеева и слева — загороженного места... Повороты сделать круглые, радиусом 30 саженей, так, что оба поворота будут занимать 94 сажени, а прямых линий останется по обеим сторонам по 160 саженей.»

Но не прошло и года, как разохотившимся членам Общества и павильон показался неудобен, и дорожка весьма нехороша. 30 апреля 1881 года Общество приступило к рассмотрению первичного проекта, составленного В.П. Быковым. Ведь что придумали: смотритель бега Мальцев изобрёл состав из мусора, цемента и песка, и этим составом до того доулучшали дорожки, что впоследствии этот «способ шоссирования был заимствован для Московского ипподрома». (В наши бы их открытые манежи, да по осени...)

И в 1892 году — улучшали под наблюдением К.Л. Вахтера — выровняли, перестроили, переделали. И беседки для наездников построили, и электричество провели, и даже телефонизировали ипподром. А время — еще с 1848г. — засекали не кто-нибудь, а часовщики фирмы Дитце, славившейся в те годы в Петербурге.

Вот что к пятидесятилетию Общества в феврале 1911 г. писал журнал «Коннозаводство и Коневодство», издававшийся тогда в нашем городе и печатавшийся — где бы вы думали? — на 4-й Советской улице (впрочем, тогда еще Рождественской) — в типографии Римана, недалеко от нынешнего Управления ветеринарии:

«Не останавливаясь пред значительными затратами труда и денег, Общество улучшило всю техническую сторону дела, привело в блестящий порядок беговую дорожку, перестроило трибуны для публики и беседку для наездников (в который раз? — спросим мы), провело целую систему телефонов, электрических звонков и других приспособлений, дающих быстрое и верное указание резвости лошадей. К этому можно прибавить, что Семеновский ипподром послужил ареной и в деле важнейших технических новшеств рысистого спорта...»

Далее следует подробное описание тех новаций, в которых Питер опередил Москву, и которые москвичи потом перенимали у нас. В те годы это никому не казалось странным.

В начале века ипподром наш славился. Именно у нас приобрёл себе имя «лошади века» легендарный Крепыш (проиграл Дженераль Эйру он в Москве). Бежали у нас и другие рысистые знаменитости. Скакали, правда, в основном, на других ипподромах, в частности, Коломяжском, какое-то время — Царскосельском. Летом же центр скаковой жизни перемещался в Красное село (рассказ о Красносельском ипподроме у нас еще впереди).

После революции и Гражданской войны великолепие Санкт-Петербургского ипподрома несколько поблекло. Хотя, как вспоминают очевидцы, и лошадей хватало, и бега собирали толпы народа. «Увы, где прошлогодний снег?»

В войну ипподром сильно пострадал. В блокаде погибали не только лошади... А после войны было решено его не восстанавливать, дабы тлетворное влияние тотализатора не коснулось колыбели революции. Так и живём с тех пор. Без ипподрома, но с ТЮЗом.

Одно время некоторые из сохранившихся зданий занимала СДЮШОР по конному спорту — всё-таки кони возвращались сюда. Но «по Николаевской» их уже не водили, и конюшни во дворах их не принимали. С тех пор, как школу переселили отсюда, здесь царит мерзость запустения, и уж бурьян растёт на кирпичах некогда священных для конника стен.

Канули. Сгинули, исчезли из памяти качалки, поддужные, часовщики фирмы Дитце, усатые наездники, да и само Императорское Общество. Местные жители и те, кто приводит детей в ТЮЗ и на аттракционы, даже не подозревают, каким воздухом они дышат и по какой земле ступают. Кажется, что и не было никогда ипподрома в Санкт-Петербурге.

Был.

И. Хиенкина

«Кони Петербурга», № 2/1999